И. С. Кон

«Я» КАК НАУЧНАЯ ПРОБЛЕМА

// Кон И. С. Открытие «Я». М., 1978.

Мы проследили в общих чертах эволюцию «Я» как научной проблемы, начиная с ее общефилософской постановки и кон­чая современной психологией личности. На этом пути имеются значительные достижения. Психология не только подтвердила и конкретизировала философскую идею относительно социальной природы самосознания и его вторичности по отношению к предметной деятельности и общению, но и выделила ряд автономных направлений эмпирического исследования «Я» (природа и генезис самооценок, когнитивные и оценочные компоненты самосознания, структура и функции «образа Я», проблема эффективности морального самосознания и др.).

Однако эмпирические исследования «Я» остаются разроз­ненными, их методология не всегда достаточно строга, понятийный аппарат неоднозначен, а альтернативные теорети­ческие концепции не удается свести к общему знаменателю. Проблема самосознания сплошь и рядом подменяется пробле­мой познания индивидом каких-то своих конкретных качеств, а выводы искусственных лабораторных экспериментов рас­пространяются на гораздо более сложные взаимоотношения людей в естественных условиях.

В значительной степени эти недостатки объясняются ко­лоссальной сложностью самой проблемы. Но нельзя не видеть также принципиальной ограниченности позитивистско-натуралистического подхода к ней. «Движение психологии к личности в «обгон» социологии и истории» (Кемеров, 1977) означало прежде всего недооценку, социальных и культурно-исторических аспектов «Я». Сравнительно-исторические и межкультурные исследования его только-только начинаются, а без них широкие обобщения невозможны.

Ограниченность «естественнонаучной» психологии состоит также в том, что, хотя проблема «Я» есть всегда проблема субъекта, в экспериментальных исследованиях «Я» чаще всего берется как объект, выступает в расчлененном виде, как сумма отдельных свойств и определений. Перейти от них к целому чрезвычайно трудно.

Разумеется, натуралистический подход к личности никогда не был безраздельно господствующим. Представители так называемой «экзистенциальной», или «гуманистической», психо­логии (Ш. Бюлер, К. Роджерс, А. Маслоу, Р. Лэнг и др.) подчеркивают принципиальное отличие антропогностики от позна­ния вещей (Ярошевский, 1973; Каганов, 1974). Ее сущность эти ученые усматривают в интенциональности – сознательном стремлении личности реализовать, актуализировать свои внут­ренние, духовные потенции. А. Маслоу выстраивает в этой связи Целую иерархию потребностей, нижний этаж которой составляют физиологические нужды, а высший – потребность в самоактуализации, т. е. в свободном развитии своих талантов и способ­ностей.

Главным средством познания эта психология считает не причинное объяснение, означающее включение объекта в систему каких-то внешних связей, а внутреннее понимание, основанное на сопереживании и взаимопроникновении двух субъектов, когда один мысленно, ставит себя на _ место другого, смотрит на мир включая и самого себя, глазами другого.

Однако «гуманистическая психология» в силу своих идеалистических философских оснований не в состоянии правильно решать поднятые ею проблемы. Высшие, потребности представляются ей такими же универсальными и «инстинктоидными», как и низшие. Она недооценивает значение материальной, предметной деятельности, а метод «понимания» зачастую выглядит почти мистическим.

Новый теоретико-методологический синтез, в котором нуждается современная наука, возможен лишь на основе марксизма, который сочетает принцип субъектности человеческой деятель­ности как «самоосуществление» личности с пониманием ее материальности, предметности. В теории деятельности А. Н. Леонтьева субъектное начало подчёркивается прежде всего вниманием к тем видам деятельности и психическим процессам, в которых индивид не просто приспосабливается к среде, а активно изменяет ее (и самого себя). В этой связи особенно интересно то явление, которое В. А. Петровский называет «надситуативной активностью» (Петровский, 1975), т. е. случай, когда субъект заведомо выходит за пределы того, чего объективно «требует» от него ситуация, как это происходит, например, в интеллек­туальном творчестве и в условиях риска. Интересно, что сходные идеи выдвигают и психофизиологи, например В. П. Симонов (Симонов, 1975), предположивший существование у человека своего рода «сверхсознания», которое репрезентирует в психике индивида интересы рода. Поскольку в надситуативной активно­сти проявляются наиболее важные и глубокие свойства лич­ности, она имеет особое значение также и для исследования самосознания.

Серьезные сдвиги происходят и в изучении самого внутрен­него мира личности. А. Н. Леонтьев привлекает внимание пси­хологов к проблеме индивидуальных личностных смыслов, подчеркивая, что она не сводится к простой интериоризации данных культурных значений. М. М. Бахтин на литературовед­ческом материале подробно обосновывает различие между познанием вещи, которая может быть схвачена только извне, и познанием личности, чье самостоятельное внутреннее содер­жание может быть раскрыто только в диалоге с другим субъек­том, путем взаимного самораскрытия. Ю. М. Лотман разгра­ничивает сообщение в системе «Я – Он» и автокоммуникацию в системе «Я - Я», указывая, что это различение имеет не только психологический, но и культурологический смысл: куль: туры, ориентированные преимущественно на сообщение, по его мнению, более подвижны и динамичны, но подвержены опас­ности умственного потребительства, тогда как культуры, ориентированные в основном на автокоммуникацию, способны развивать большую духовную активность, но малоподвижны в социально-экономическом отношении (Лотман, 1973).

Эти, казалось бы, чисто гуманитарные подходы не чужды и «строгому» естествознанию. Реальность внутреннего «Я> личности, которое бихевиористы готовы были считать фикцией, признает и серьезно обсуждает кибернетика. С точки зрения теории информации личность принадлежит к категории само­регулирующихся систем, функционирующих на основе соот­несения информации двух типов: о состоянии среды (ситуации) и о собственном состоянии системы.

Иначе говоря, изучение межличностных отношений на любом уровне невозможно без учета свойств самосознания и внутреннего мира участвующих в нем индивидов, а человеческое «Я» существует лишь благодаря постоянному диалогу с другими.

Таким образом, психологические исследования проблемы «Я» выводят нас в область взаимоотношений индивида и социального целого. Степень целостности, устойчивости и последовательности диспозиционной системы личности, включая и ее «образ Я», прямо связана со степенью гармоничности или дисгармоничности тех общественных отношений, к которым принадлежит и в которых участвует эта личность. Это и побуждает нас обратиться к историко-социологическим и культурологическим аспектам нашей темы.

Рассматривая основные грани проблемы «Я», мы стреми­лись по мере возможности опираться на эмпирические данные науки. Но не случайно каждый виток нашей спирали заверша­ется обращением к искусству и этике. Неподвластная эмпириче­скому анализу тайна человеческого «Я» состоит в том, что оно представляет собой единство самого интимного и самого общего в личности. Каждый человек – уникальный и неповторимый мир в себе, который не может быть выражен ни в какой системе понятий.

Но этот уникальный внутренний мир воплощает в себе обще­человеческие ценности и обретает реальность только в творческой деятельности индивида, обращенной к другим. «Откры­тие Я» – не что иное, как осознание этого факта.

«Открытие Я» – не одномоментное и пожизненное приобре­тение, а целая серия последовательных открытий, каждое из которых предполагает предыдущие и вместе с тем вносит в них коррективы. Самоощущения младенца складываются в сознание своей физической идентичности. Трехлетний ребенок осознает и утверждает себя как автономную «самость», обладающую собственной волей, с которой должны считаться окружающие. По мере развития ребенка его «Я» обогащается многочисленными новыми качествами, преломляющимися в системе самооценок и в сознании своей индивидуальности, причём образ «Я» постоянно соотносится с «Мы» и включает множество социальных характеристик. Переходный возраст активирует работу самосознания, на первый план выдвигается оценка своих перспектив и возможностей: подросток задумывается о том, кем он может и должен стать. Дружба и любовь открывает юноше богатство его внутреннего мира, а мировоззренческий поиск помогает найти своё место в общественной жизни. Труд и общественная деятельность позволяют взрослому человеку объективировать, определить свои силы и способности, а моральное самосознание, совесть открывают ему границы сделанного, заставляя идти вперёд и выше, переводя проблему «Я» в проблему моральной и социальной ответственности.